Space: сто одна история Сюрреализма - Рим Дик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сказки были созданы, легенды рассказаны, мыслители написали о ней книги, однако, вселенная забыла о ней — мысли стёрты, мосты сожжены, дверь уничтожена и воссоздана. Что за ничто за дверью? Перевёрнуто всё с ног налево, вглубь и в пустоту, падая вверх заплутав среди без направленности — два шага налево, где нет лево и, каждое направление может стать чем угодно и когда угодно. Вчера это было, может триллионы лет назад? Дверь скажет, но её не услышат.
Шарик катится по полотну, по поверхности гравитации, по потолку времени, по игле мироздания. Квадратная петля по кругу, полосы света в стороны… в глубине сидит оно. Оно ничто и что-то одновременно.
Её название дверь четыреста сорок четыре. Здесь творятся чудеса без чудес, наука без науки, волшебство без желаний.
Летит в дверь космос, сужается, та вращается, растёт, тянется, расщепляется, преобразуется. Юпитер становится песчинкой, созвездия атомом, галактики — маленький, крохотный таракан, на том таракане человек, и все миры невесомый, жёлтый шар для гольфа. Удар. Катится шар по тьме, сжимается, исчезает, а где галактику подобрали, её никто никогда не подбирал. Мир иллюзия. Действия легенда. Нет здесь ничего… ничего вовсе нет. Но, что-то здесь всегда существует. Что за мир за дверью четыреста сорок четыре?
Кто расскажет не поверит, кто увидит не запомнит. Дверь чёрная-чёрная. Здесь кто-то сидит, но кто же он? Художник? Это ничто. Оно рисовало всё. Жизнь, пустоты, начала, концы, себя оно создало, и себя давно уничтожило. Ты назовёшь её мама, брат назовёт его папа, а мир назовёт бессмысленно, умершие заплачут — они осознали.
Четыреста сорок четыре. Вселенная возможных невозможностей. За ней радиация становится пакетом, люди кланяться пачке носового платка Гильгамеша, еноты маршируют чечётку, кушая два с лишним килограмма вселенной. Нет, чушь. Носовой платок сжирает хоккейные клюшки, клюшки смотрят в телескоп, внутри неё топчутся люди и строят города, в тех городах смотрят во вселенную, в той вселенной чёрная дверь. Клюшка поднимает взгляд, над ней взгляд, над взглядом свой взгляд, за ней третий, и бесконечные двери, двери, двери… по двери скатывается кровь, съедает её, дверь красная, но всегда видится чёрной. Кот слизывает дверь, огромный, размером с миллиард галактик — кот становится дверью, чёрной-чёрной. Был выпущен шарик забвения положивший начало конца, влетевший во тьму и создавший свет. В ней нашли любовь, в ней увидели надежду, в ней теплилось мироздание, конца ему не было, начала никто не наблюдал. Это было оно — ничто. Здесь родился семнадцатый кот, который двенадцатый, а у вас сто семнадцати тысячный. Триллиардный кот зевнул и сказал, что вход он занял вторым. Вперед него было ничто, множество и больше триллиарда.
Огромный, без края и конца тьма беспросветная. Среди звёзд — дверь, она приносит боль и страдания. За ней жизнь — что было до, что будет после. Здесь живём мы, здесь живут они, прошлое наше, будущее. Переплетены судьбы здесь с начала времён и с конца. Нас тут нет, и никого нет. Однако, где-то здесь мы, где-то они. Эта дверь для крота, дверь для людей. Здесь живут мечтатели, здесь погибли верующие. Тонкая вуаль здесь — скопление душ, простыня — волны грядущего, родившихся. Помнишь ли ты, когда был рождён, помнишь ли, когда впервые умер? Здесь было начало, здесь обречён был конец. Это вселенная ничто.
Твой стул кальмар, в том кальмаре семь смертных грехов, каждый из них добро. В добре том, пять ежей, и сорок пять из них отбывают за убийство срок, а срок наступит вчера, до того, как их приговорят за убийство, которого ещё нет. КОТорый звали кота, стал что дверью красной, чёрной-чёрной. Ничто произошло, но её не было. Мартышки свалились с коробки, и покатились по полу галактики, всех засосало внутрь, и по полу покатились галактики, и всех засосало внутрь, свалились коробки, всех засосало, покатились галактики по полу… чёрная-чёрная дверь стала КОТорым, и вылилась кровь на пол, стала она красной, шарик покатился назад, человек взял его, таракан побежал задом, стал галактикой, расширяется, выходит, дверь закрывается — становится ничто. Что за дверью? Нет там не ничего, всего полно. Приоткрыть нет ничего. Кто здесь? Художник? Ничто. Оно рисовало всё. Жизнь, пустоты, начала, концы, себя оно создало, и себя давно уничтожило. Ты назовёшь её мама, брат назовёт его папа, а мир назовёт бессмысленно, умершие заплачут — они её видели. Ослепли, забыли, не помнят, никогда не умирали. Они сейчас родились. Умершие не умирали, выжившие не рождались. Рождённые не существуют, и катится шарик по полотну, дверь расширяется, бежит таракан, галактики, вселенные… красная, чёрная-чёрная дверь. Грех вырывается из крота, шарик катится в него, расширяется, внутри весь мир. Грех — вселенная, в ней живут, никто ничего не осознает. Люди катятся по космосу, они шарик, в красную, чёрную дверь — за ней ничто. Они осознали, они увидели. Это он. Художник. Ничто. Оно рисовало всё. Жизнь, пустоты, начала, концы, себя оно создало, и себя давно уничтожило. Ты назовёшь её мама, брат назовёт его папа, а мир назовёт бессмысленно, умершие заплачут — воскреснут, чтобы умереть ради того, чтобы видеть вновь. Они забудут. И мир повторит самого себя. Человек ударит по шарику для гольфа… Мартышки свалились с коробки, и покатились по полу галактики, всех засосало внутрь, и по полу покатились галактики, и всех засосало внутрь, свалились коробки, всех засосало, покатились галактики по полу… чёрная-чёрная дверь стала КОТорым, и вылилась кровь на пол, стала она красной, шарик покатился назад, человек взял его, таракан побежал задом, стал галактикой, расширяется, выходит, дверь закрывается — становится ничто. Что за дверью?
Дверь скрипит. Оно смотрит. Оно всё видит. Оно играет. Улыбается. И начинается большой взрыв. Вселенная расширяется. Кто-то ударяет ничто по ничто, тот отлетает. Дверь расшатывается, превращается в самолёт и улетает. В дверь чёрную-чёрную падает космос, за той стороной ничто — таракан соскальзывает задом. Гольфист падает. Дверь делает круг — таракан
